Захват тюрьмы в Столбцах и освобождение политзаключённых в 1924 году
В августе 1924 года Ваупшасов со своими бойцами совершил одно из самых непревзойденных по дерзости нападений. Его отряд штурмом взял тюрьму в городе Столбцы и освободил более 30 политзаключенных, в том числе – двух членов исполкома Коминтерна, томившихся в ожидании расправы. При этом были разгромлены воинский гарнизон, жандармерия, полиция, уездный отдел старосты и другие учреждения.
Позднее в своих мемуарах Станислав Алексеевич так описывал действия партизан:
«В
ночь на 4 августа группы порознь вошли в Столбцы. Я с 18 бойцами
встретил в условленном месте разведчиков Алексея Наркевича и Петра
Иоду. Они провели в городе неделю, уточняя ранее полученные сведения, и
в дополнение к ним сообщили, что вся территория тюрьмы с прилегающими к
ней караульными помещениями и казармой освещается яркими прожекторами.
Кроме того, охрана располагает станковым пулеметом. Я поблагодарил их и
сказал партизанам, что новые данные разведки потребуют от всех более
слаженных и молниеносных действий. Малейшее промедление грозит нам
потерями и провалом задания.
Группа
передвигалась короткими перебежками и была уже вблизи вокзала, когда из
постарунка (полицейского участка) вышел заспанный сторож и стал
вслушиваться в ночную тишину. По моему знаку Филипп Литвинкович и Иван
Ремейко подкрались к нему сзади, набросили на голову мешок, скрутили
ремнями. В кармане у него нашли револьвер. Обезвредив полицейского,
ринулись на станцию. Жандармский пост был здесь невелик, и мы
уничтожили его за несколько минут. Телеграфистам приказали выключить
аппараты, не принимать и не передавать никаких депеш. Показали им
оружие для убедительности и ушли, оставив в целости все оборудование.
Это была наша ошибка, о последствиях которой стало известно позже.
Казарма находилась в 200 метрах от станции. Подбегая к ней, мы услышали стрельбу в районе полицейского управления и на дороге из пригорода. Последнее удивило меня: очень уж быстро пришло уланское подкрепление из Ново-Сверженя! Но задумываться не было времени – группа атаковала казарму, закидывала окна гранатами, расстреливала выбегающих из винтовок и ручного пулемета...
Мои ребята уже уничтожали тюремную охрану. Сопротивление солдат было сломлено, и мы ворвались внутрь тюрьмы, готовясь к схватке в коридорах, к взлому дверей камер. Но нас встретили безлюдье и брошенные связки ключей: надзиратели перепугались и сбежали. За несколько секунд мы открыли камеры и освободили всех заключенных...
Бой на улицах города продолжался. Группы партизан под командой Яблонского и Дзика отбивались от полицейских и улан. Когда последняя атака врагов захлебнулась, все группы собрались в один «кулак» и стали организованно покидать Столбцы. Но тут из пригорода прискакал свежий эскадрон улан. Бойцы залегли и встретили конный строй винтовочными залпами и шквальным огнем из пулеметов. Встали на дыбы кони, полетели наземь убитые всадники. Впечатление у кавалеристов было такое, что против них дерется целый стрелковый батальон. Уцелевшие уланы повернули назад. Партизаны погрузили на коней четверых раненых товарищей, переправились через Неман и углубились в лес».
За успешное проведение данной операции Станислав Ваупшасов был награжден Реввоенсоветом Западного фронта почетным именным оружием.
Эхо события
В 1924 году о нападении на тюрьму написали многие польские газеты, называя беспрецедентной акцией, детально разбирали этот факт в польских штабах армии и управлениях разведки.
Станислав Ваупшасов, которому наряду с его знанием шести языков, не считая родного, литовского, и восемью псевдонимами не раз пригодится потом этот столбцовский опыт. Но в чем суть той столбцовской истории?
Город Столбцы в то время в числе других в Западной Беларуси находился, по условиям Рижского мирного договора, в составе польского государства. Первая и основная задача столбцовской акции заключалась в освобождении из тюрьмы схваченных жандармами видных руководящих деятелей Компартии Западной Беларуси и Польши Логиновича (Павла Корчика) и Мертенса (Стефана Скульского), а также еще около 30 других членов ЦК, которых ждали суд и расправа.
Делалась ставка и на общественный резонанс."В Западной Беларуси к 1924 году повторялась та же самая история, что и на российском Дальнем Востоке в 1922 году, – отмечает Сергей Третьяк, кандидат исторических наук, заведующий отделом новейшей истории Беларуси Института истории НАН Беларуси. – Партизанская война велась исключительно силами кадровых партизанских отрядов либо отрядами, заброшенными с большой земли, поддержка местного населения пропадала.
Общественный резонанс, который вызвал бы этот дерзкий налет, с уничтожением тюремной охраны и захват, по сути, всего уездного центра, по мнению организаторов и того же Ваупшасова, должен был гальванизировать партизанское движение и вызвать энтузиазм среди местного населения, что не такая уж сильная эта польская власть".
Расчет был и на то, чтобы вызвать беспокойство у самой польской стороны. Ведь никто даже помыслить не мог, чтобы в таком хорошо укрепленном уездном центре, как Столбцы, переполненном полицией и жандармами, кто-то осмелится штурмовать тюрьму. Вся прилегающая к тюрьме территория заливалась ослепительно ярким светом прожекторов и находилась под охраной станкового пулемета.
Понимали всю сложность своего задания и партизаны. За неделю предварительных наблюдений они установили численность и вооружение воинского гарнизона, полиции, жандармерии, расположение часовых и сроки смены караулов, освещенность улиц и переулков, выяснили внутреннюю планировку тюрьмы.
"Данные разведки позволили командованию отряда разработать детальный план освобождения заключенных. Тактика базировалась на психологии", – раскрывает ход подготовки стратегии Ваупшасов в своей книге "На тревожных перекрестках".
"Прецедентов нападения на уездные города не было, отсюда следовало, что внезапный ночной удар и четкие стремительные действия бойцов деморализуют противника, посеют панику и растерянность. Пока враг придет в себя, операция завершится взятием тюрьмы и отходом обратно в Налибокскую пущу"
На штурм решено было бросить компактные группы, а не весь отряд целиком. В условиях городского боя они намного подвижнее. И вот 58 человек делят на три группы. Первая группа во главе с Адамом Дзиком перекрывает дорогу в Столбцы из Нового Сверженя, где дислоцируется 26-й уланский полк. Вторая, Филиппа Яблонского, атакует полицейское управление и староство (уездную управу). Третью – командир отряда Станислав Ваупшасов ведет на железнодорожную станцию, чтобы, обезвредив полицейских и жандармов, далее штурмовать тюрьму и освободить арестованных.
Однако кое-что нарушает планы в самом начале, когда группа захватывает жандармский пост и направляется к тюрьме."Телеграфистам мы приказали выключить аппараты и не передавать никаких депеш. Показали им оружие, для убедительности, и ушли, оставив в целости все оборудование. Это была наша ошибка, о последствиях которой стало известно позже,– признает командир спецотряда. – Казарма находилась в 200 метрах от станции. Подбегая к ней, услышали стрельбу. Последнее удивило меня: очень уж быстро пришло уланское подкрепление из Нового Сверженя!" Как впоследствии выяснится, его вызвал Бартози, один из нетронутых телеграфистов. Впрочем, операцию это не сорвет. Отряд захватит тюрьму и освободит заключенных. Отбиваясь от уланов, партизаны покинут город. Переправятся через Неман. В лесу их нагонит и атакует польская кавалерия. И только ночью все закончится и будет сделан привал в местечке Бараний Бор.
Нападение на Столбцы вызвало огромный резонанс по всей Польше. Президент Организации ветеранов Польской границы Мирослав Ян Рубас в своей работе "Восточные окраины II Речи Посполитой" дает такую оценку: "Нападение на Столбцы 4 августа 1924 года явилось диверсионным актом, который принудил Совет министров снова присмотреться к делам безопасности на восточных землях и в итоге вызвал активизацию политики польской власти. Группа около 100 человек в половине третьего ночи напала на уездный город, атаковала государственные здания и почту. Была проведена атака на уездную управу и управление государственной полиции. Акция была хорошо организована".
В протоколе Комитета по политике читаем: "Заранее были отрезаны коммуникации, заняты дороги подъезда к местечку, а сама атака на главные здания в городе была проведена по-военному умело. Отдел кавалерии, который прибыл на помощь, хотел въехать в город коротким путем, был задержан на мосту пулеметным огнем. Диверсионная группа почти через час грабежей отступила с загруженными возами в сторону границы с Советским Союзом". До границы было 14 километров (станция Негорелое).
Советская же пресса в отношении столбцовских событий в основном хранила молчание. Официально советская сторона не признавала никакой причастности к нападению на Столбцы. В газете "Известия" от 9 сентября 1924 г. появилась лишь Нота члена Коллегии Народного комиссариата иностранных дел СССР Поверенному в делах Польши в СССР К. Вышинскому.
"В ответ на ноту 10063/24 от 6 августа по вопросу о нападении на ст. Столбцы по самому строгому расследованию с несомненностью установлено, что указания ноты о переходе бандитами, напавшими на Столбцы, польской границы с территории Союза абсолютно не подтверждаются. Протоколы допроса чинов пограничной стражи, несших караульную службу в ночь с 3 на 4 августа, не содержат никаких данных, подтверждающих факт перехода в указанное время какими бы то ни было лицами польской границы со стороны СССР.
Приведенные нотой указания, что упомянутые банды были сформированы и обучены в Минске, не подтверждаются.
Расследование в Минске по указанным в ноте адресам не обнаружило на Подгорной улице никакого штаба, равно как и никакой школы для военного обучения на Немецкой улице.
Точно так же не подтвердилось и сообщение о грузовиках, на которых якобы выезжали какие-то группы неизвестных в Койданово…
С другой стороны, сообщения польской печати дают конкретные указания, что инциденты, подобные нападению на Столбцы, часто происходят в последнее время на восточных окраинах Польши, будучи порождаемы специфическими внутренними условиями, сложившимися на этих окраинах".
Проведенная в Столбцах операция "активной разведки" была настолько секретной, что о ней не знало даже ОГПУ при Совете народных комиссаров СССР.
После нападения на Столбцы в самом городе было введено осадное положение. "Размах и масштаб проведенной в Столбцах акции, – как указывает Мирослав Ян Рубас, – напугали не только местные власти, но и центральные. Министр военных дел генерал Сикорский уже через день после нападения на Столбцы предлагал Совету министров начать широкую дипломатичную кампанию, которая бы дискредитировала деяния Советского Союза к польскому государству. Генеральный штаб собирался дать соответствующие материалы, которые раскрывают систему советских баз подготовки диверсантов. Он предлагал ввести чрезвычайное положение, милитаризовать пограничную полицию и наделить особыми полномочиями воевод, что дало им бы возможность очистить "крэсы" от вражеских элементов".
После нападения на Столбцы произошли изменения и в охране городов в "крэсах" (окраинах). Власти хотели предотвратить повторения дерзкой акции. Вот какие детально расписанные меры профилактики поручил лидский староста в письме от 6 октября 1924 года местному коменданту полиции: "Город Лида должен охраняться ночью стражей. Размещение ее должно учитывать местность и погоду. При тумане во время дождя караульные должны быть более внимательными, а патрулирование более интенсивным…"
После столбцовской операции многие польские осадники бросали полученные на оккупированной территории наделы земли и уезжали. И, наконец, столбцовские события подтолкнули польскую власть в 1924 году к созданию для обороны восточной границы II Речи Посполитой специального воинского формирования мирного времени под названием Корпус охраны границы (КОП).
Относительно понесенных потерь с обеих сторон точных сведений нет. Известно, что у партизан наряду с ранеными уланами был захвачен разведчик Петр Иода, смертный приговор ему впоследствии был заменен на пожизненное заключение, в тюрьме он провел 15 лет.
Что касается польской стороны, то по некоторым сведениям, там было 8 убитых и 3 раненых. Есть расхождения в цифрах и относительно участвующих в налете партизан. "Уже в послевоенное время мне удалось разыскать в трофейных архивах донесение в штаб IX польского военного округа, написанное сразу же после Столбцовского боя, – отмечает Ваупшасов и приводит любопытные цифры. – Интересно, что противник преувеличил наши силы почти вдвое – в документе говорится, что на город напало 100 партизан". Но, стараясь подробно описать ход боя и показать "отвагу" полицейских во время нападения на тюрьму, автор оказал им медвежью услугу. Вот несколько характерных цитат:"Полицейский Шевчик упал на пол и притворился убитым", "В конюшне было трое полицейских, двое спрятались в сене, а третий, по требованию партизан, вывел семь полицейских лошадей", "дежурный полицейский Ян Нога спрятался в коридоре за дверью".
В своих мемуарах премьер-министр Польши Владислав Грабски, вспоминая августовскую атаку на Столбцы и сентябрьскую (25 сентября 1924 года) на поезд Берестье - Лунинец, писал:
"Самым известным было нападение на Столбцы, наиболее унизительным было нападение на воеводу Давнаровича". Унизительным, так как полесского воеводу и округового коменданта государственной полиции партизаны оставили без одежды, а они не оказали сопротивления. В польской прессе появилась статья с заголовком "Голый факт".
Кстати, премьер Грабски категорически отверг предложение провести акцию мести на советской территории в ответ на нападение в Столбцах. "Такая акция не только могла бы повлиять на расширение среди местного населения бандитизма, но, что важней, использование советских методов, даже только для мести, несовместимо с авторитетом польской власти", - приводятся его слова в Протоколе Комитета по политике.
Активная разведка – это не ругательство
"В 1921 году заключение Рижского мира не остановило войну, которая велась между СССР и Польшей, теперь уже в мирное время, особыми методами, – проливает свет на тот период истории Западной Беларуси Сергей Третьяк. – Польша мнила себя главной державой востока Европы с пресловутой "прометеевой миссией" сплотить вокруг себя восточноевропейские государства, оторвав нерусские республики от России и взяв их под крылышко. С Польши на территорию Советского Союза проникали разведывательно-диверсионные группы. СССР тоже не свернул активную боевую работу против Польши. Эти особые методы получили название "активная разведка".
В задачу активной разведки входило: во-первых, ведение диверсионной и разведывательной работы в граничащих с СССР государствах, считавшихся потенциальными противниками. Во-вторых, поддержание партизанской борьбы местного населения.
"Многие теперь трактуют активную разведку как действия террористического типа, – разъясняет Сергей Третьяк. – В те времена это словечко применяли без какого-либо подтекста и уничижительной оценки. Уже после II мировой войны слова "террор" и "терроризм" стали ругательствами, они стали обозначать нечто однозначно негативное. В 20-е годы террористическая и диверсионная работа были понятиями-синонимами". По его мнению, случившееся в Столбцах в 1924 году – рецидив, не характерный для второй половины 20-х. В 1921–1922 годах такое вполне могло произойти. К примеру, в Беларуси разведывательно-диверсионные отряды, заброшенные из Польши, по ночам захватывали уездные центры и заштатные городишки и устраивали резню советских работников. К 1924-му в БССР все стихло. И столбцовская история, пожалуй, – один из эпизодов личной войны командующего Западным фронтом Тухаческого и председателя ЦК БССР Червякова против Польши.
Предполагалось, что акция, подобная столбцовской, приведет к возникновению массовых местных партизанских отрядов. Все-таки на 1925 год намечалось большое восстание с целью воссоединения Западной Беларуси с БССР. Но если советская сторона свернула в 1925 году активную разведку, то с польской стороны диверсанты и боевики проникали на территории БССР аж до 1930 года.
"Если посмотреть с позиции сегодняшнего дня, то столбцовская операция, с точки зрения международного права, это типичная террористическая операция, – высказывает свою точку зрения Алексей Литвин, доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом военной истории и международных отношений Института истории НАН Беларуси. – Но, с другой стороны, сегодня американцы широко применяют этот метод. В сегодняшней международной практике он часто используется. Лично я сторонник того, чтобы освещать все исторические события объективно, исходя из реалий того времени".
По ком звонит колокол
"Партизанский опыт в Западной Беларуси, несомненно, пригодился, – убежден Сергей Третьяк. – Те самые кадры, которые партизанили в Западной Беларуси в первой половине 20-х годов, потом оттачивали боевой опыт в Китае и Испании. Орловский, Ваупшасов, Корж, Прокопюк были уже инструкторами и командирами 14-го партизанского корпуса Республиканской армии. Роман Эрнеста Хемингуэя "По ком звонит колокол" как раз об этих товарищах, они являются прототипами его героев. Впоследствии все эти командиры станут "золотым запасом" в борьбе с фашистскими захватчиками". Однако не всем из них посчастливилось уцелеть к тому времени. Со многими, кто партизанил в 20-е годы в Западной Беларуси, расправились еще до начала войны. Почему?
"Большинство из тех, кто воевал по линии активной разведки в Западной Беларуси, смотрели на себя как на солдат мировой революции, и политика строительства социализма в одной стране им очень не нравилась, – поясняет Сергей Третьяк. – Они считали это отступлением от заявленных в 1917 году целей. Ну, а кто критиковал зло и беспощадно сталинский курс? Лев Давыдович Троцкий. И вполне вероятно, что многие из них в 30-е годы попали под подозрение с точки зрения приверженности троцкизму".
Каким образом удалось избежать репрессий Ваупшасову?
Историк предполагает, что, скорее всего, Ваупшасов рассматривался как лояльный солдат Советского Союза. Человек, который с Троцким не связан, человек, который, по большому счету, прекрасно выполнил долг, даже если с ним внутренне был не согласен. Он был солдатом своей страны и своего времени.
"Мне просто очень повезло!"
К сказанному здесь о Ваупшасове я бы хотела и еще кое-что добавить. Немногим известно, что Ваупшасов был профессиональным кадровым сотрудником внешней разведки. Воложинов, Шаров, Дубовский, товарищ Альфред, Яков Иванович, Малиновский, Градов и, собственно, Ваупшасов – это все его псевдонимы. Настоящая фамилия – Ваупшас.
В Испании Ваупшасов стал советником испанской службы безопасности и фактически контролировал испанскую контрразведку. Также он обеспечивал личную охрану Долорес Ибарурри. После поражения республики, рискуя жизнью, вывез архивы, за которыми охотились франкистская, немецкая, итальянская и британская разведки. Спецразведчик в Финляндии и Швеции, после победы в 1945-м – в Маньчжурии, где еще был и советником при мэре города Хайлар.
Во время Второй мировой войны спецотряд "Местные" командира Ваупшасова под псевдонимом Градов находился в единоборстве с агентурной разведкой абверовского органа "АНСТ-Минск", рьяно охотившимся за Ваупшасовым. Но опытный разведчик был неуловим, а уровень конспирации - высок, о чем говорит следующий факт: в Минске Градов имел 120 явочных конспиративных квартир. В городе только от оперативно-чекистской группы отряда "Местные" действовали 400 законспирированных разведчиков и до 30 диверсионных групп.