Арест

В 1941 году, когда началась оккупация, Геннадию Петкевичу было 15 лет, и его отец опасался, что сын может быть угнан на работы в Германию. Либо, что еще хуже, его принудят служить в полиции. Объявление, что в Барановичах открывается средняя медицинская школа, где можно получить специальность фельдшера, показалось наилучшим выходом из ситуации.

Завучем в этой школе был известный униатский священник Лев Гарошка. Однажды он спас своих подопечных от угона в Германию. Узнав, что готовится такая акция, завуч отправил детей по домам. И когда немцы окружили школу, из нее вышел только сам Гарошка и на чистейшем немецком языке (священник окончил униатскую школу в Инсбруке) высказал все, что думал по этому поводу. Его арестовали, но потом отпустили...

За месяц до освобождения Столбцов Геннадий Петкевич получил диплом фельдшера. Именно обучение в фельдшерской школе впоследствии и стало причиной его ареста. Причем сей проступок был "отягчен" тем обстоятельством, что в 1943 году в школе была создана организация Союза белорусской молодежи, в которую вступил Геннадий. Хотя в течение первых пяти лет после окончания школы Петкевич даже не подозревал, что он враг народа. Он некоторое время проработал в школе в своем родном селе, затем его призвали в Советскую Армию, где он прослужил почти полных пять лет. А затем, в 1949 году, военная контрразведка арестовала его в Виннице. Следователь обвинил Петкевича в том, что он добровольно остался на оккупированной территории, добровольно поступил в "националистическую профашистскую медицинскую школу" и т.д. Больше всего Геннадия Петкевича удивили вопросы следователя о том, как он проник в Советскую Армию:

- Потом, когда я попал в лагерь, зеки шутили, что лучше сразу садиться по второму разу. Не понимаете эту шутку?.. Когда садишься вторично, знаешь, как нужно вести себя на допросах. Хотя, не буду врать, меня не били. Но пистолетом угрожали и не давали спать сутками. А после долгой вынужденной бессонницы наступает безразличие ко всему. Так и было создано мое дело.

Геннадия Петкевича приговорили к 25 годам лишения свободы с конфискацией имущества. Через несколько лет ему удалось добиться смягчения приговора. Дело в том, что раз в год заключенным разрешалось написать жалобу. И так получилось, что Петкевич обратился к генеральному прокурору буквально за несколько дней до смерти Сталина. В результате его жалоба была рассмотрена в Экибастузе первой после смерти вождя народов. Результатом стало смягчение приговора: 25 лет лишения свободы заменили на 10. А в 1956 году Петкевича и вовсе реабилитировали, но этому предшествовали годы в спецлагере в Экибастузе и ссылка.

Спецлагерь

Когда Геннадия Петкевича привезли в Экибастуз, лагерь там еще только создавался. Главным сооружением была трехметровая стена с колючей проволокой. А бараки стояли недостроенными, и первая партия зеков, которая шла от станции по пояс в снегу, оказалась без крыши над головой. В Экибастузе Геннадия выручил его фельдшерский диплом, а также то обстоятельство, что лагерной амбулаторией заведовал практически земляк - поляк по фамилии Шубартовский. В результате уже на второй день пребывания в лагере Петкевич работал в амбулатории.

- Думаю, что хоть Шубартовский и разбирался в медицине, на самом деле он не был профессиональным врачом, - рассказывает Геннадий Петкевич, - потому что на вопрос, где он закончил институт, отвечал - в Марокко. Пойди проверь. А лагерь - это обычное общество, только за колючей проволокой. Люди пытались пристроиться кто как мог: кто-то говорил, что он опытный плотник, хотя никогда прежде этим не занимался, кто-то - что профессиональный повар. Люди готовы были на все, лишь бы не кайло и лом.

В день заключенным было положено 650 г хлеба и 20 г сахара. Кроме того, баланда на завтрак, пару ложек жидкой каши на обед и непонятного происхождения чай. При нечеловечески тяжелой работе люди очень быстро теряли силы.

- Проработав 2-3 месяца в лагере, человек почти обязательно становился дистрофиком. Такого истощения я на свободе никогда не видел. Неудивительно, что лагерная жизнь многих делала беспощадными. В лагере невозможно было дышать из-за сексотов, и однажды прибалты и украинцы организовали акцию "смерть стукачам". На протяжении двух-трех месяцев ежедневно убивали одного или двух человек. Сначала большинство заключенных считало, что так стукачам и надо, туда, мол, им и дорога. Но потом все испугались: достаточно было сказать о человеке, что он стукач, и назавтра его могли найти мертвым. Людей убивали спящими, нанося иногда десятки ранений. Но иногда люди выживали даже с этими страшными ранами. Тогда их стали убивать ударом заточенного молотка по голове. Через какое-то время начальство уже ходило по лагерю как слепое - у них не было никакой информации: Паразитами в лагере были блатные, то есть уголовники. Они не работали, сидели целыми днями в рабочей зоне и играли в карты. Однажды прошел слух, что скоро в наш лагерь прибудет один цыган, воротила, знаменитый в этом мире. Не помню, как его звали, но внешне помню - просто стоит перед глазами. Плюгавенький, низенький, весь черный, в черном кожаном пальто и хромовых сапогах. А "шестерки" за ним несут несколько чемоданов с личными вещами. Его поместили в карантин, он сел на второй ярус и требует: заведующего столовой, заведующего баней, заведующего амбулаторией, нарядчика. Вертухаи побежали звать, привели. "Авторитет" спрашивает у заведующего столовой: "Сколько масла получаешь?" Мы, простые зеки, вообще не знали, что в столовой положено масло, а он потребовал себе половину. Потребовал баньку растопить: А потом прошел слух, что "авторитет" собирается "обгулять лагерь", то есть убить нескольких человек, чтобы потом дань с людей собирать. В общем, лагерными было принято решение убить его самого. И в воскресенье, после завтрака, прямо на построении зеки навалились на него толпой. Он кричал: "Начальник, спасай, фашисты убивают!.." Охрана "авторитета", конечно, отбила, но в больнице он скончался. Зато на следующий день всех блатных заставили работать.

Впрочем, Геннадий Петкевич теперь не очень охотно вспоминает "лагерные страшилки". Говорит, что ему больше запомнилась другая сторона жизни, гораздо более светлая.

Мицкевич в Экибастузе

По словам Геннадия Петкевича, белорусов в экибастузском лагере было много. Круг его друзей состоял примерно из 20 человек и был очень сплоченным. "Мы всегда помогали друг другу, делились посылками. Если человеку было совсем плохо, мы даже покупали ему еду - в лагере был такой рыночек", - рассказывает Петкевич. Белорусы каждый день собиралась вместе - попить чаю, заваренного на сухой корке, поговорить. Среди лагерных друзей Петкевича оказался и белорусский учитель и священник Пятро Битель.

Однажды Битель прочитал друзьям написанное к годовщине своего ареста стихотворение "Сумна мне, Божа". Вдохновленный добрыми отзывами товарищей, на следующий день он принес небольшую часть перевода на белорусский язык поэмы Адама Мицкевича "Пан Тадеуш". (Тогда Битель не мог перевести произведение полностью, поскольку не помнил его наизусть.) Один из зеков, Анатолий Монит, написал письмо в Вильнюс, где можно было спокойно купить произведения Мицкевича на польском. Изданную в СССР книгу при обыске не изъяли, и так в лагере оказался полный текст. Но возникла другая проблема - работа в лагере слишком сильно выматывала человека, и переводить большое произведение, отработав лагерную смену, Битель не мог просто физически. Однако среди белорусской лагерной "диаспоры" были бригадиры, мастера и прорабы, которые смогли организовать дело так, чтобы освободить переводчика от работы. "Не рабiць дык не рабiць", - сказал один из прорабов и взял Бителя к себе учетчиком, пообещав, что сможет эту работу делать за него.

В стене барака рабочей зоны вырезали дверной проем и прикрыли его шкафом. Через шкаф Пятро Битель проникал в небольшую каморку, где и занимался переводами. За два года в этой каморке он перевел не только "Пана Тадеуша", но еще "Гражину", "Конрада Валленрода", несколько баллад Мицкевича, произведения Суркова и Лермонтова. После работы зеки-белорусы устраивали "литературные вечера": Геннадий Петкевич читал произведения Мицкевича по-польски, а Пятро Битель - по-белорусски. На случай обыска с перевода делалось сразу несколько копий, которые прятали в разных местах.

"Сейчас ходит много легенд о том, как делался перевод. Мне рассказывали версию, что якобы Битель записывал части на мешках с цементом. Может, такое иногда и случалось, но мы всегда старались обеспечить его тетрадями", - говорит Геннадий Петкевич. Он считает, что Битель - один из лучших переводчиков польского поэта, хотя на белорусский Мицкевича переводили и Тарашкевич, и Сямижон. Но они делали свободный перевод, а у Бителя получилось полное содержательное соответствие с оригинальным текстом, и при этом сохранился дух произведения.

После того как умер Сталин, заключенные решили передать на волю переведенный текст в надежде, что его удастся опубликовать: ведь в 1955 году исполнялось 100 лет со дня смерти Мицкевича. Первым из белорусской "диаспоры" освободился некто Лабуть с Шарковщины. Ему-то и доверили привезти тетради с переводами в Минск. Лабуть нашел квартиру Якуба Коласа и попытался передать ему тексты, но родственники Коласа сказали, что поэт болеет и ему не до этого. И все-таки рукописи были переданы, но другому писателю.

...Прошло некоторое время, и Пятро Бителя вызвали к начальнику "Степлага", курировавшему все лагеря Казахстана. На "беседе" присутствовали также несколько полковников и подполковников, которых очень интересовало, когда Битель смог сделать переводы и почему выбрал именно Мицкевича. Возможно, это стало причиной, что Бителя освободили несколько раньше, чем его товарищей.

Солженицын

Геннадий Петкевич рассказывает, что с первых же дней пребывания в Экибастузе Александр Солженицын был заметной личностью:

- Я очень хорошо запомнил тот день, когда в наш лагерь прибыл Солженицын. И вот почему. Самым образованным человеком из всех, кого я знал, был Юрий Львович Шер. Он владел несколькими языками, во время войны работал в советском посольстве (то ли в Англии, то ли в Америке - уже не помню), но после семи лет работы на дипломатическом поприще его арестовали. Однажды Шер заходит в барак и говорит: "Это ж надо додуматься... Тут одного привезли - хочет переустроить Россию. Делать ему, что ли, нечего?" Так я и узнал о человеке, который "хочет переустроить Россию".

Геннадий Петкевич вспоминает, что в лагере Александр Солженицын очень выделялся - как правило, отдыхал в одиночестве, изучая словарь Даля, из-за чего частенько становился объектом шуток.

- Солженицын очень гордо вел себя, ни перед кем не заискивал. К нам в амбулаторию часто приходили люди, которые уже "доходили" от работы, и просили помочь им отдохнуть хоть несколько дней. Мы, конечно, всегда старались помочь. Но Солженицын ни разу не просил о помощи. Зато приходили просить за него, и не раз. Хотя сам Солженицын всегда держался особняком.

...Сегодня Геннадий Петкевич возглавляет Столбцовскую районную организацию социал-демократической партии. Говорит, что приверженность к социал-демократии - это у него наследственное. Теперь, пройдя через лагеря и ссылки, он хочет переустроить Беларусь.