Так полушутливо писал о назначении своего творчества человек, оставивший нам в наследство около семидесяти песен, Арик Крупп.
Уже четвертый год нет с нами этого человека, а песни его живут, звучат на всех молодежных слетах и фестивалях, на туристских конкурсах, у лесных костров, на горных привалах, на долгих байдарочных переходах.
Популярности Арика Круппа может позавидовать самый маститый композитор, поэт и исполнитель, хотя песни его очень редко звучали в концертных залах, и еще реже печатались. Когда у него спрашивали: «Арик, почему ты не печатаешься?» он удивленно смотрел и в свою очередь спрашивал: «А зачем? Ведь песни должны петь. Их поют, и мне больше ничего не надо». Лучшим концертным залом он считал лес, со всех сторон обступивший ночной костер, а самыми благодарными слушателями ребят в штормовках, готовых слушать его часами.
Я слышал песни Арика на латышском языке, встречался с ними на Урале и в Средней Азии, на Дальнем Востоке и на Кавказе. В чем «секрет» его популярности? Видимо, прежде всего в том, что Арик был талантлив. Не стану касаться содержания и поэтической формы его стихов, мне, как композитору, проще говорить о музыке Арика, которая меня трогает, которая мне близка и интересна.
Давно отмыта гарь, развеялись
дымы,
И временем земные раны
сглажены.
Мы ищем на земле ровесников следы,
Пусть вечные огни горят
для каждого.
Подобные стихи, к примеру, я смог бы положить только на марш. Арик же находит интересное сочетание маршевого ритма с лирической мелодией. Аккомпанемент в песнях Круппа так органичен их содержанию, что создается впечатление, будто, уже сочиняя стихи, Арик чувствовал мелодию, на которую они будут положены.
Еще плечо хранит следы ремней,
еще мы не привыкли к городам,
но в сны уже врывается ко мне Полярный край.
Уральская гряда...
Арик не имел музыкального образования, и меня, как профессионала, всегда удивляло, как он умел творить музыку в голове (или в сердце!), не фиксируя ее на бумаге.
Не берусь квалифицированно судить о стихах Арика Круппа и все же не могу не сказать, как часто его поэтические образы восхищали меня своей точностью.
Однажды я слышал, как кто-то сказал, что у Круппа грустные песни. Но я желаю всем авторам столько светлых красок и столько волевой жизненной активности, сколько содержится в самых «грустных» песнях Арика:
Не давай печали опомниться,
разбуди синий мир надежды.
Пусть печаль твоя скромной школьницей
будет тихою, будет -сдержанной.
Талантливый инженер-изобретатель, автор и исполнитель песен, лауреат многих конкурсов и заядлый турист, Арик часто был предметом споров для своих друзей. Одни говорили ему: «Пора тебе бросать горы, песни, гитару. Ты способный инженер.
Поступай в аспирантуру и пиши диссертацию». Другие советовали: «Становись, Арик, профессиональным песенником». В ответ он только улыбался, и только очень близкий друг мог услышать от него: «Понимаешь, не могу я бросить завод. Я инженер, и это мой стержень. Инженер с того самого момента, когда впервые в жизни, в пятилетнем возрасте, взял в руку логарифмическую линейку...»
К песням Арик относился так же серьезно, как и к своей инженерной профессии. Серьезно относился и к туризму. «Ведь самая большая ценность похода в том, что уже через несколько дней после его окончания ты вдруг замечаешь, что стал чуть другим, чуть лучше, чем был раньше, чуть богаче...» Это строки из его последнего письма, отправленного из Верхней Гутары 12 марта 1971 года, накануне выхода Арика в последний маршрут...
Едва он ставил свою палатку где-нибудь в Багуте, в Вязынке или на Высоком Берегу на Немане, как вокруг тотчас же вырастал целый палаточный городок. После ужина туристы собирались у костра Круппа, усаживались поудобней и уже знали, что будут петь всю ночь. Да, Арик никогда не уставал петь. Мелодии Окуджавы сменялись разудалыми ритмами Полоскина, тонким психологическим рисунком песен Клячкина.
Визбор, Городницкий, Кукин, Вихорев, Вахнюк... просто не перечесть всех его любимых авторов. Пел он и свое. О лесах Белоруссии, о песчаных кручах Немана, огнем опаленных стенах Бреста, об обелисках с солдатскими звездами, усеявших белорусскую землю. Пел о снежных горах, которые снятся целый год, пока не придет время отпуска, о пурге и лавинах, о бескрайней тундре и надежном плече друга.
Но в беде здесь приходят
на помощь, Потому что о каждом помнят. Потому что всего дороже Человекон так много может...
В одной из последних записных книжек Арика сохранились такие строки:
Пожалуй, мне не жаль ушедших лет,
Друзья, ошибки, горы, горе, черный _ хлеб.
Они ушли, но не пуста моя ладонь:
Вокзалы и ночных костров огонь...
Я до сих пор пою про десять звезд ,
над головой,
и до сих пор дорога мне,
как будто бы впервой,
И песня, и любовь как первая любовь,
И новый день еще открытье смысла
старых слов.
И там, где я бывал, еще не стерся след...
Пожалуй, мне не жаль ушедших лет.
25 марта 1971 года Арика Круппа не стало. Группа белорусских туристов, среди которых был и он, попала в лавину на Пихтовом перевале в Восточных Саянах...
В записной книжке, которую два месяца спустя нашли в откопанном из-под снега рюкзаке Арика набросок так и ненаписанной песни. Всего несколько строк:
Саяны это хвойный лес
и белизна берез,
Саяны это синь небес
и мартовский мороз, И в пасти черно-белых гор
таблеточка луны...