Человек, о котором пойдет речь, не был профессиональным историком или литератором, это был земледелец и воин, горячий патриот своей Отчизны. Пётр Лаговский родился в 1776 году в местечке Зудниковичи на Волыни, в многодетной семье бывшего офицера артиллерии польской армии. Он рано лишился отца, который за участие в деятельности тайной антиправительственной организации был сослан царским правительством в Сибирь, где и умер.
В 1792 году 16-летний юноша ушел из дому, вступил рядовым во 2-ю Малопольскую кавалерийскую бригаду Речи Посполитой и участвовал в ряде боев этой кампании. В костюшковском восстании он уже офицер, осенью 1794 года за проявленную в боях доблесть произведен в капитаны. После поражения восстания избежал репрессий, осел в имении Барбаров (предположительно в Мозырском повете Минской губернии), где арендовал земельный участок. Но когда после разгрома Пруссии наполеоновские войска дошли до Вислы, 30-летний хлебороб вновь стал солдатом: нелегально пересек границу и весной 1807 года вступил в новосформированную польскую кавалерию.
Петра Лаговского в звании капитана назначили командиром 5-й кампании (роты) 3-го эскадрона 2-го уланского полка. Во время войны 1809 года с Австрией он участвовал со своим полком в сражении при Рашине и боях под Сандомиром. В русском походе отличился в боях под Миром, Романово, Бобруйском и на Березине.
Сохранился датированный октябрем 1812 года рапорт командира 28-й бригады легкой кавалерии Д.Дзевановского заместителю военного министра Герцогства Варшавского графу И.Вильегорскому, в котором давалась высокая оценка боевым качествам этого офицера. "Не раз Ваше Превосходительство - говорится в нем - несмотря на добросовестную службу, отказывали в повышении капитану Лаговскому, который является одним из самых старых капитанов в армии; уже несколько раз его обходили по службе, невзирая на его способности, таланты и подлинные заслуги".
Наверное, благодаря ходатайству этого генерала, берегшего своих солдат и любимого ими, Петр Лаговский в январе 1813 года получил следующий чин шефа эскадрона. В боях на земле Польши и Германии он командовал уже отдельным кавалерийским подразделением, с которым дошел до крепости Виттенберг и находился здесь в осаде. После капитуляции гарнизона в конце декабря 1813 года в плену, по окончании войны вернулся на родину и был зачислен шефом эскадрона в полк конных егерей Королевства Польского. Служил недолго, вышел в отставку и вернулся к отцовской пашне на Волынь. Будучи убежденным противником царизма, в 1821 году примкнул к тайной революционной организации "Патриотическое общество", ставившей целью восстановление независимости Речи Посполитой. Более того, он даже стал одним из ее руководителей и на киевских контрактовых ярмарках в 1823-1824 годах от имени польских революционеров вел тайные переговоры о взаимодействии с будущими "декабристами" М.Бестужевым-Рюминым и С.Муравьевым-Апостолом. Жандармы шли по его следу, и вскоре П.Лаговский был заточен в подземелье политической тюрьмы бывшего монастыря Кармелитов в Варшаве. Оттуда он был освобожден восставшими в ноябре 1830 года, вновь храбро сражался в рядах польской армии, а после подавления восстания эмигрировал во Францию. Очевидно, он сумел сохранить какие-то дневниковые записи, относящиеся к временам похода Наполеона в Россию, на основе которых уже на исходе жизни составил автобиографические "Записки Петра Лаговского о войне 1812 года на Литве".
После кончины ветерана в 1843 году рукопись каким-то образом попала в запасники библиотеки Варшавского университета, где и была почти век спустя случайно обнаружена одним из польских историков. Единственное издание записок (37 страниц небольшого формата на польском языке) состоялось в Вильно в 1936 году. В Национальной библиотеке Беларуси имеется их ксерокопия.
Записки охватывают период с 15 апреля по 18 декабря 1812 года, и в некоторых местах, где память подвела ветерана, не совсем хронологически точны. Они имеют вид дневника и весьма фрагментарны, за исключением более подробного описания боев у Мира и Романово, видимо, очень памятных автору. Эти бесхитростные, без литературных изысков, воспоминания солдата дают нам сегодня возможность еще с одного ракурса увидеть поистине эпическую картину того великого военного противостояния, что случилось на нашей земле два века назад.
2-й польский уланский полк входил в состав 28-й легкой кавалерийской бригады 4-й кавалерийской дивизии 4-го корпуса кавалерийского резерва "Великой армии". Номинально командиром полка числился полковник Л.Пац, но к началу боевых действий он еще не успел принять полк и в бою под Миром им командовал майор Я.Пясецкий. В полку было 3 эскадрона, в каждом - 2 роты ("кампании"). 3-м эскадроном (5-я и 6-я роты) командовал шеф эскадрона К.Ржуховский.
В 5-й роте капитана П.Лаговского насчитывалось 120 сабель. Это была молодежь, поляки и украинцы из Галиции, большей частью добровольцы, смелые и стойкие в бою. Запись, датированная 9-м июля, гласит: "29-я бригада генерала Турно настигла арьергард Платова у деревни Пасечно. Там после двухчасового боя наши погнали противника до местечка Мир и далеко за местечко. Разве не довольно было занять местечко, а разъездам следить за противником?
Этот шаг был неверным и непродуманным со стороны командования, и принес только потери. Донцы своим любимым приемом заманили неосторожных, сблизились со своим корпусом, а наши, догоняя, отдалились от своей бригады. Генерал Турно прошел со своей бригадой село и плотину за селом, как вдруг несколько донских полков выгнали наших за местечко Мир и гнали два наших эскадрона в беспорядке по дороге к Пасечно. Генерал Турно, видя беспорядочное отступление эскадронов, поднявшуюся по обе стороны дороги пыль, не успел своевременно занять плотину, и отступавшие в беспорядке эскадроны увлекли за собой всю бригаду. Двух командиров, отступавших от Мира (в примечании сказано, что это были офицеры Я.Суминский и А.Радзиминский) взяли в плен, они стали жертвой своего боевого запала. Бригада потеряла многих пленными".
Запись за 10 июля гораздо обширнее и подробнее. П.Лаговский перечисляет все полки своей дивизии и занимаемые ими перед боем позиции, производившуюся польским авангардом в первой половине дня разведку боем. "В 3-м часу пополудни - пишет он - прибыл Платов и с ним 2 полевых орудия, которые произвели несколько выстрелов по 7-му уланскому полку. Этот мужественный полк стоял без движения, но выстрелы эти были сигналом для всех полков Платова начать наступление".
Мемуарист детально описывает наблюдавшуюся им картину казачьих атак и польских контратак, распоряжения начальников, не скрывая своего резко негативного отношения к командиру дивизии генералу А.Рожнецкому. (Это естественно: перейдя после наполеоновских войн на царскую службу, тот жестоко преследовал своих бывших товарищей по оружию, чем заслужил всеобщую ненависть и презрение).
Один из абзацев посвящен драматическому для поляков эпизоду, когда после флангового удара казачьей бригады Д.Е.Кутейникова их боевые порядки смешались, и началось всеобщее отступление к Миру. В этот момент командир 3-го эскадрона К.Ржуховский в сутолоке боя оказался в стороне от своего подразделения, и командование взял на себя П.Лаговский. "…4-я рота 2-го эскадрона - вспоминал он - уходила без строя и навела неприятеля на 3-й эскадрон 2-го полка, стоявший во взводных колоннах.
Тогда капитан Петр Лаговский (мемуарист пишет о себе в третьем лице) приказал остаткам 4-й роты уходить за 6-ю роту и занять там строй, а сам ударил своей развернутой ротой по казачьей орде. И еще раз атаковал, уже при поддержке 6-й роты, что дало время слева от него выстроиться 7-му и 11-му полкам, а справа - 15-му и 16-му, которые уже в относительном порядке смогли отступать до самого местечка Мир. 3-й эскадрон уходил свободным шагом, он мужественно отражал все нападения врага и отомстил за своих. Вместе с мужественным командиром 6-й роты капитаном Иосифом Зелинским он (Лаговский) при каждом повороте покрывал поле неприятельскими телами. Действия эскадрона удостоились похвалы мужественного генерала Латур-Мобура.
Эта битва осталась памятником мужеству ее участников и принесла вечный позор начальнику (Рожнецкому), который, потеряв самообладание при виде неприятеля, не проявил в своих распоряжениях даже капральских способностей. Наша потеря составила в этот день с убитыми и пленными до 800 человек. Сам (Рожнецкий) отъехал, что можно скорее назвать бегством.
В полутора милях от поля боя, за местечком Мир, в тылу, он сказал командиру кавалерийского эскадрона такие позорные слова: "Отправь, командир, одного жолнера, который бы узнал, что стало с поляками".
В записи за 12-е июля рассказывается, как генерал М.Латур-Мобур (командир кавалерийского корпуса) вызвав к себе капитанов П.Лаговского и И.Зелинского, поинтересовался, кто из них фактически командовал эскадроном и пообещал награду от императора за проявленную в бою доблесть. (Действительно, И.Зелинский получил золотой крест "Виртути милитари", а вот П.Лаговского из наградного списка кто-то вычеркнул, скорее всего - нелюбимый им А.Рожнецкий).
Повествуя о бое при Романово, автор пишет: "Между первой и второй корчмой 1-й эскадрон конных егерей ударил на донцов, и, как показалось, счастливо их отогнал, но одновременно отдалился от полка, подвергся нападению из засады и отступил, не выдержав удара. Часть полка пришла ему на помощь, но эскадрон был разбит окончательно. Генерал Латур-Мобур подоспел со всеми полками легкой кавалерии, тремя кирасирскими полками и двумя полевыми орудиями, отогнал неприятеля в Романово, перед которым атаман Платов приказал сжечь мост. …С обоих сторон началась артиллерийская стрельба, продолжавшаяся полчаса. С нашей стороны было ранено 18 человек из эскорта генерала, …в этом деле генерал Латур сам наводил орудия".
Описание боев у Мира и Романово - почти единственные батальные сцены в записках П.Лаговского. Он был скромным человеком, свои заслуги особо не афишировал. В этом отношении характерна запись от 10 сентября: "5-я рота 2-го уланского полка под командованием капитана Лаговского и две роты вольтижеров 14-го пехотного полка пошли дорогой до двора Панюшкевичи, что на тракте к Бобруйску". И ни слова об упорной схватке за этот фольварк с казачьим отрядом из состава русского гарнизона Бобруйской крепости. О том, что бой был, и в нем особо отличился капитан П.Лаговский, известно из других источников, в частности, исследования польского историка второй половины 19 века Ю.Крашевского. Интересно, что в Панюшкевичах, в семье арендатора этого казенного имения, за три года до войны родился знаменитый впоследствии белорусский поэт, драматург и театральный деятель Винцент Дунин-Марцинкевич. Неясно, был ли малыш с родителями в это время в самом фольварке (отряд П.Лаговского удерживал его более недели, отбив несколько русских атак), или, скорее всего, за стенами крепости. Во всяком случае, он прожил долгую, хоть и непростую жизнь, став одним из основателей нашей национальной литературы и театра.
В своих записках П.Лаговский называет имена своих товарищей-офицеров, а также подчиненных: подпоручик Рокоссовский, сержант Оражевский, рядовые Лада и Сташук. Встречаются интересные факты и эпизоды военного быта. Так, в записи от 17 мая подробно перечислены офицерский, подофицерский и жолнерский рационы на военное время. Из нее видно, что всем известные "фронтовые наркомовские" не были новостью от маршала К.Ворошилова, а задолго до него в количестве тех же 100 граммов водки ежедневно выдавались каждому польскому улану. Запись от 15 августа рассказывает, как в полку праздновали день рождения императора Наполеона. "…Лагерь был в поле у леса (возле Старого Быхова).
…Официальная церемония была назначена на утреннюю зарю. …Вечером все было иначе. На опушке леса разожгли костер из хорошо уложенных смолистых дров, а в самом лесу на ветках повесили светильники, где вместо свечей горела смола. Еще срезали верхушки некоторых сосен и на них установили такие же светильники, которые зажгли с помощью пороховых шнуров. Эти огни давали так много света, что их было видно, наверное, за 2 или 3 мили".
Последняя подробная запись (после чего они становятся совсем фрагментарными) относится к 4 ноября. Тогда капитан и его боевые товарищи наблюдали редкое природное явление, воспринимавшееся как предвестник больших несчастий. "…
К вечеру - пишет П.Лаговский - установилась сухая морозная погода без ветра. Около 23 часов в небе показался метеор, падавший с неба в виде груши; казалось, он длинной до полутора пядей, а шириной до малого талера; от него исходил такой сильный свет, что кони всего полка затихли; были видны далеко стоявшие леса, стога и скирды на полях. Полет метеора длился с минуту, или немного более".
События 1812 года воспринимались моим поколением в значительной степени по романтическим произведениям писателей и поэтов 19 века. Прекрасным образцом этой литературы является поэма Адама Мицкевича "Пан Тадеуш". Известно, что Петр Лаговский и Адам Мицкевич были знакомы и сотрудничали в эмиграции, и что ветеран информировал поэта о деятельности польских тайных обществ и о военных событиях, в которых лично принимал участие. Некоторые исследователи полагают, что именно А.Мицкевич посоветовал П.Лаговскому оформить в письменном виде свои воспоминания и, возможно, именно с его архивом эта рукопись вернулась на родину. Замок Горешков из знаменитой поэмы, как уже давно установили исследователи, Адам Мицкевич списал с Мирского замка. Прообразом Графа стал К.Пржеждецкий, настоящий, кстати, граф, командир 18-го уланского полка ВКЛ. А самого Тадеуша поэт сделал в 1812 году уланским офицером. И кто знает, возможно прообразом этого удальца был капитан Петр Лаговский.
"Война 1812 года: Военное искусство, военно-экономическое противоборство, гуманитарные аспекты". Материалы международной военно-исторической конференции. (Мн.-Борисов, 2008).
Власов В.А. "Расписание французской армии на начало Отечественной войны 1812 года" (М., 2007, на правах рукописи).
Iwaszkiewiez J. "Litwa w roku1812" (Krakow i Warszawa, 1912).
Kraszewski J. "Pamietniki wojenne. 1792-1812" (Drezno, 1871).
Staszewski J. "Pamietnik Piotra Lagowskiego o wojne 1812 r. na Litwie" (wilno, 1936).