Автографы Быкова, письма Гениюш Сине-желтая прохлада анютиных глазок, растущих на балконе. Картина под знаком "Пагонi", несколько тихих пейзажей... Икона Божьей матери; в той же горнице небольшой стол с лампой под абажуром - это домашняя "кафедра" профессора.
В квартире две уютные комнаты для двух судеб, полвека назад слившихся в одну; с очаровательной Марией судьба Алексея Петкевича свела еще в БГУ. Главная роскошь этого дома - книги. Чтобы их прочесть, нужны годы интеллектуального "заточения", знание белорусского языка и "великого русского" (сегодня Алексей Михайлович отдает предпочтение Бунину, Чехову). Глядя на профессора, на его книги, вспоминаешь шекспировское: "Седины ваше зеркало покажет, Часы - потерю золотых минут. На белую страницу строчка ляжет - И вашу мысль увидят и прочтут."
Книги, чтение книг - это, пожалуй, самое важное, самое главное в моей жизни, - говорит Алексей Михайлович. - Книги начинались с хатнего чтения. Батька читал белорусскую, польскую литературу, а я научился читать сам: спрашивал, что это за буква, как она звучит... В детстве, в юности у меня был кумир - Гоголь. Помню огромный потертый, без обложек, хорошо иллюстрированный том, доставшийся по наследству. "Вий", "Страшная месть", "Тарас Бульба" - я ими зачитывался и знал почти наизусть... (О способности "Страшной мести" Гоголя пробудить в отроке высокое чувство "священнейшей необходимости... торжества добра над злом", о вере как "жажде Бога", о поэтической тайнописи Пушкина хорошо сказано Буниным в "Жизни Арсеньева").
В этой библиотеке много книг с автографами. Их бы показать миру,"расшифровать". Их ждут музеи. Например, книги - не три, не пять - с дарственными надписями Василя Быкова, по рекомендации которого Алексей Михайлович стал в 1971 году членом Союза писателей.
В ипостаси литературоведа и критика Петкевич отдавал должное таланту Быкова. Наконец его вызвали в обком КПБ - он мог лишиться работы, но ректор пединститута Дмитрий Марковский его сохранил...
В мемуарах "Доўгая дарога дадому> В. Быков вспоминает <добрыя словы> А. Петкевича, сказанные в поддержку писателя. В архиве профессора есть рукописи, которые не должны сгореть для истории, - десятки писем Зоськи Верас и Ларисы Гениюш. О них Алексей Михайлович отзывается как о подвижниках белорусской национальной идеи, это духовно близкие ему люди. К бывшей узнице советских лагерей - некогда секретарю президента БНР в эмиграции - Ларисе Гениюш он неоднократно приезжал в Зельву (Волковысский район). Опальная поэтесса писала Петкевичу письма, и вот настало время что-то опубликовать, процитировать, сопроводить комментарием. Неутоленная жажда справедливости В толстой книге <Бацька наш Нёман> профессор Петкевич опубликовал эссе <Мой Нёман праз гады>. Уже десятилетия тот чудно держит его жизнь на своих берегах. Это судьбоносная река, а родина - местечко Новый Свержень, улицы которого разлеглись на неманском берегу. Есть там древняя Успенская церковь, куда Алексей любил ходить вместе с отцом; есть и Петропавловский костел. Учиться Алексей начинал в польской школе, в 1938 году, а после войны оканчивал среднюю - уже русскую, в райцентре Столбцы. В Минске - сначала на филфаке, потом в аспирантуре БГУ - он погрузился в белорусское литературоведение. Недалеко от Свержня - пенаты Якуба Колоса, отсюда пейзажи и судьбы для <Новай зямлi>.
Еще "при поляках" пастушок Петкевич гонял в те места хатних рагуль, а много позже - как преподаватель Гродненского педагогического института (с 1957 года ) - привозил своих студентов. Потом они смотрели Минск литературный; останавливались на Свитязи, в Новогрудке. В те дни хорошо дышалось родиной, ее историей, матчынай мовай. Ученикам Петкевича легче поверить в исповедальную искренность Ларисы Гениюш: "Ты мой шлях круты, ты мой боль святы, Беларусь мая, мой алтар".
Мать свою Алексей запомнил в вечных трудах - она вертелась у печи, в хлеву, в поле-огороде. Антонина Владимировна вырастила четверых детей трое получили высшее образование). Батька работал на лесозаводе. Алексей, часто подменяя отца, сам вытаскивал на берег - лошадью и металлической цепью - сплавляемый по Неману лес. Михаил Антонович был талантливым человеком: искусный рассказчик, красивый тенор, декламатор - он мог стать драматическим артистом. Отец дорог сыну как нравственная натура с неутоленной жаждой справедливости.
Двух братьев и сестру отца репрессировали (уничтожили) Советы. Алексей Михайлович не теряет надежды найти их потомков, и телепрограмма "Жди меня" подключалась - Петкевичи откликаются, но это судьбы другого генеалогического древа. Из тоталитарной (авторитарной) системы не выпрыгнешь.
Алексей Михайлович относится к ней критически; это - от отца, не любившего ни польскую", ни большевистскую власть. Интеллигент лоялен, но протест нравственный, мятеж духовный ему не чужд. В свое время завкафедрой белорусской литературы Петкевичу предлагали стать коммунистом - отказался. Не в природе ученого мужа лезть на "баррикады", но как мириться с перспективой исчезновения белорусского этноса, с русификаторским двуязычием, с интеграцией в ущерб белорусской идее?!
Профессор Петкевич не молчит. На перестроечной волне он с БНФ, а теперь сябра Белорусской социал-демократической Громады, возглавляемой С. Шушкевичем. Это не "витязь в тигровой шкуре", но "шкуру" белоруса на другую не променяет, и внукам закажет.
В Новом Свержне обитал "бог" - местечковый аккордеонист, игрой которого Алексей восхищался. Сам же "царствовал" на мандолине. Беря тонким слухом, он быстро овладел песенно-танцевальным репертуаром своего времени. Артистом не стал, как не стал известным гимнастом (студенческое увлечение). Судьба готовила его к пострижению в белорусоведение. Сначала Алексей Михайлович стал известн ым литературоведом. Его перу принадлежат сотни статей, научных докладов, рецензий. Он один из авторов "Гiсторыi беларускай дакастрычнiцкай лiтаратуры", "Гiсторыi беларускай лiтаратуры ХIХ - пачатка ХХ ст.", а также "Наднёманскiх былей". Им написана книга "Сюжэт. Кампазiцыя. Характар. Аб прозе Кузьмы Чорнага". В его активе сотрудничество с "Лiтаратурай i мастацтвам", журналом "Полымя", с другими периодическими изданиями. Десятки статей А. Петкевича опубликованы в "Беларускай савецкай энцыклапедыi", "Энцыклапедыi лiтаратуры i мастацтва Беларусi", "Энцыклапедыi гiсторыi Беларусi", "Беларускай энцыклапедыi".
Его ценят как научного консультанта; Алексей Михайлович - член редакционной коллегии научного журнала "Роднае слова", газеты "Наша слова". Профессор Петкевич ценит мысль и чует художественное слово. Послушаем, что говорит председатель Гродненского областного отделения Союза белорусских писателей Юрка Голуб, поэт: - Алексей Петкевич - личность энциклопедическо-лирического склада, что, казалось бы, само по себе несовместимо. Остается только удивляться или восхищаться, как одна его натура вмещает и уравновешивает в себе, с одной стороны, рассудительность и глубину мыслей мудрого о необходимо значимом, о нашей сущности, а с другой - безоглядную преданность поэтическому слову, которое он, Петкевич, защищает, а возможно, и молится на его образ и голос, как влюбленный юноша...
Литературоведение неизбежно пересекается с историографией и краеведением. Эти пересечения естественны в книгах А. Петкевича "Лiтаратурная Гродзеншчына" и "Маршруты кнiжнага слова: з гiсторыi кнiгi, друку на Гродзеншчыне". Там исключительно высокая концентрация исторических фактов, литературных и прочих деяний. Там таланты канонизированные, в бронзе отлитые, соседствуют с именами <локальными>.
Почему? А вы знаете, <что говорит пыль, когда ее стирают со стола>? Отвечая на этот вопрос, Иосиф Бродский цитировал Питера Гухеля: "Помни меня", - шепчет пыль. Пред Богом всё и вся - прах, и космос состоит из "пыли". Историку же, краеведу, культурологу, белорусоведу важно знать, что оставляет после себя творческая личность за "пиршественным столом" цивилизации. На рубеже ХХ - ХХI вв. профессор Петкевич создает региональный справочник - по сути энциклопедию - "Людзi культуры з Гродзеншчыны" (354 стр.); это первый опыт подобного рода в Беларуси. Там широко представлен гуманитарный свет нашего края. Что ни статья - поэт, книгопечатник, фольклорист, политолог, скульптор, историк, лингвист, этнограф, архитектор, педагог, артист и т.д - сотни имен, а за ними - вклад в культуру, подчас мировую. Старомодные максимы Вино, тобой выпитое, самое радостное. Женщина, тобой любимая, самая красивая. Песня, тобой спетая, самая задушевная. Битва, тобой выигранная, самая героическая. И матушка твоя - святая самая. А родина твоя, племя твое - самые, самые? Знают ли студенты землю свою, народ свой так, чтобы любимы они были до боли сердечной, чтобы не терялись национальные приоритеты?
У профессора Петкевича нет иллюзий, однако перед студентами -духовно закаленный человек. Читая курсы теории литературы, устного народного творчества, истории белорусской литературы (искусства, культуры), он учит правдой жизни, <старомодными> представлениями о долге, чести,справедливости. Как белорусовед он учит народоведению. Одна из максим педагога-гражданина: "У приспособленца нет родины".
С середины 80-х годов Алексей Михайлович одержим идеей создания кафедры белорусской культуры. Это "его" кафедра. В 1991 - 2001 гг. он заведовал ею, а теперь - "простой" профессор. Петкевич предлагает ввести на всех факультетах ГрГУ курс "Этнокультурная история Гродненщины" (или "Культура гродненского региона"), он сторонник преобразования художественного отделения в факультет культуры. Это соответствует логике мышления белорусоведа-культуролога.
- Вклад профессора Петкевича в национальную культуру, в национальное самосознание настолько весомый, что его трудно переоценить, - говорит заведующий кафедрой белорусской культуры, председатель Гродненского областного отделения Белорусского фонда культуры, профессор-философ Сергей Габрусевич. - Это профессионал. Это интеллектуал. Алексея Михайловича знают в России, в Польше, в Литве, в Латвии, на Украине. Сама его жизнь, его деятельность, его отношение к своей стране - это и есть привитие белорускости, служение белорусскому народу и белорусскому государству, которое нельзя построить без белорусской культуры, без традиций, без истории, без опоры на менталитет белорусского народа, на его духовные ценности. Прежде чем распрощаться, вспомним Осипа Мандельштама: "Мы живем, под собою не чуя страны", - и задумаемся: на сколько сказанное поэтом в 30-е годы века прошлого актуально для Беларуси начала ХХI века?