В стране параллельных миров
Александр Чуйков. http://argumenti.ru/society/n580/525331
Мы давно привыкли, что реальная жизнь в стране и её телеотражение – это параллельные прямые, которые, увы, никогда не пересекаются. На голубом экране бодрый премьер Дмитрий Медведев устраивает сеанс «чёрной правительственной магии», вещая, что безработица побеждена, производство растёт, народу под его чутким руководством живётся всё лучше, сытнее и веселее. Народ в ответ крутит пальцем у виска.
А что происходит на самом деле?
Об этом и многом другом «АН» спросили у социолога, профессора НИУ ВШЭ Юрия ПЛЮСНИНА. - Юрий Михайлович, каков в реальности уровень безработицы в стране? Особенно в провинции, которая не видна из лимузина Медведева?
– Официальная безработица фактически не растёт, колеблясь на уровне около 4–5% от трудоспособного населения. Но это те, кто встал на учёт, – профессиональные безработные. Они работать не пойдут и не собираются, несмотря на множество, хотя и низкооплачиваемых, вакансий. Другой вопрос в том, что от 35 до 45 миллионов трудоспособных россиян (в основном из малых городов и сёл) фактически не участвуют в статистически учитываемой экономике. Не платят налоги, отчисления в пенсионный и социальные фонды (правда, практически и не обращаются за медпомощью), получают зарплату «в конвертах».
Они не безработные, а самозанятые, самодеятельные, инициативные люди, которые находятся в теневой, «подводной» части нашего экономического айсберга.
– Почему их не учитывает статистика?
Несколько лет назад вице-премьер Голодец приводила цифры в десятки миллионов «самозанятых». С тех пор это вслух как-то не обсуждалось, зато попытки вытащить эту категорию из тени, типа пресловутого «закона о тунеядцах», не прекращаются.
– А как их учитывать?
Росстат суммирует данные, которые поступают от его территориальных подразделений. Те, в свою очередь, не принимают «муниципальную» статистику, так как законодательно её не существует. Хотя данные муниципалитетов практически точные, поскольку считают они своих жителей буквально по головам.
Но и они не всегда имеют возможность – и не всегда хотят (особенно после начала «борьбы за эффективность деятельности администраций») предоставить информацию, более соответствующую действительности. Поэтому наверху и не владеют полной картиной. Второй, но уже политико-экономический аспект, по моему мнению, заключается в том, что любому социально ориентированному государству (не только российскому) выгодно снижение численности населения, так как оно ведёт к снижению бюджетных расходов по многим статьям. Сейчас это приоритетная задача для правительства Медведева.
Поэтому и с учётной, отчётной, и с политической стороны «серая» экономика выгодна как самому работнику, так и государству. Из света в тень перелетая
– Хорошо, а какова структура этой серой зоны и как вы её измеряли?
– Измеряли непосредственно, собственным присутствием и участием. Ездили в экспедиции, проводили интервью как с простыми жителями, так и местными экспертами – главами муниципалитетов, начальниками местных отделов полиции, муниципальными депутатами, бизнесменами, интеллигенцией. Затем данные суммировались и анализировались. Это не разовая, а многолетняя последовательная и кропотливая работа.
В результате из множества штрихов сложилась такая картина. В России две трети населения проживает в провинции. Одна треть – в сёлах и одна треть – в средних и малых городах, которые почти ничем не отличаются от сёл. Всего в стране, по разным оценкам, около 50–54 миллионов семей, или, соответственно, домохозяйств. Примерно 15–17 миллионов домохозяйств – это пенсионеры. В оставшихся хотя бы один член семьи либо занят отходничеством, либо работает на «вахте» (тоже, кстати, во многом неформально), либо – это в средних городах – в «гаражной» экономике.
В европейской части России в провинции наблюдается отходничество – временный возвратный выезд «на вахты» в крупные города или районы промышленного развития. По моим, думаю, заниженным данным, эта цифра составляет 15–20 миллионов человек. Если говорить о Сибири, то в последние годы там тоже стало развиваться отходничество в основной или единственной форме – «вахты». Причина такой сибирской специализации проста: в районах добычи природных ресурсов или промышленного освоения не хватает работников, поэтому они действуют в качестве «пылесоса» для многих сибирских посёлков и городов, лишённых своей местной промышленности.
(Подробнее о феномене отходничества в современной России см. «Русь отходящая» №43 от 7 ноября 2013 года.) На этом фоне повсеместного отходничества выделяются ещё две группы «теневой» активности. В средних городах существует «гаражная экономика». А в некоторых малых городах сложились так называемые распределённые мануфактуры – особые формы промыслов населения, которые мы открыли и сейчас описываем. Всего, по нашим оценкам, более 40 миллионов трудоспособного, включая пенсионеров, населения страны либо никак не заняты в официально учитываемой местной экономике, либо заняты лишь частично.
– «Гаражная экономика» – это всё равно серая зона экономики. Каковы её объёмы?
– На то она и серая зона, чтобы оставаться в тени. Объёмы никому не известны. Но по нашим оценкам – размеры колоссальные. Она процветает не только в малых и средних, но и крупных городах, в той же Москве. Ведь в каждом городе есть гаражи, гаражные кооперативы, к которым подведены электричество, вода, нередко и отопление. Вот в таких гаражах и производятся не только многие виды ширпотреба, но и настоящие инновационные продукты. Мы не знаем, какая доля трудоспособного населения и пенсионеров включена в неё. Человек может иметь основную занятость в бюджетной сфере, а вечерами в гараже (на кухне, в сарайке, современном «работном доме») тачать сапоги для военных лётчиков, точить коленвалы для иномарок, вязать шали из козьего пуха, производить «итальянскую» мебель – чего только наши российские умельцы не умеют!
Наряду и вместе с «гаражной экономикой» сложились и «рассеянные мануфактуры» – особая форма кооперативных промыслов населения. Особенно они развиты там, где в советские годы существовала промышленность уникальной специализации. Раньше работало крупное производство, которое значительно сократилось или обанкрочено. Но бывшие специалисты не спились, а превратили гаражи или свои квартиры в работные дома.
– Но это средневековье!
– Именно так. Ситуация, аналогичная тому, что мы знаем из истории Европы с ХIV, а России с XVII века. Причём такие мануфактуры работают по всей стране. То есть, где было базовое производство, остались специалисты и есть гарантированные крупные рынки сбыта – там работает «гаражная экономика». Где было хоть в чём-то уникальное производство, там сложились «рассеянные мануфактуры». Где ещё есть трудовые ресурсы, но нет работы – процветает отходничество.
– Загнать свою экономику в архаику – это сознательная политика государства или местных властей?
Так ведь проще «крышевать», извлекать прибыль в собственный карман. – Отчасти так, но в большей мере – это реакция самого общества на внешнее воздействие. Экономическая «псевдоархаика», или «постархаика», – средство для выживания в нынешних условиях, которое существовало в «глубинах памяти» самого общества и никогда им не утрачивалось.
– И народ не стремится легализовать свои доходы…
– Так как не доверяет государственным институтам социального обеспечения и «бюджетной» экономике. При этом тотальное социальное государство вынуждено постепенно скидывать непомерную ношу социальных обязательств, принятых в «счастливые» (для государства) годы индустриализации и мобилизации. Сегодня государство всё в большей мере выступает в классической роли так называемого оседлого бандита, который берёт ясак в щадящем режиме, давая выживать семье самозанятого работника.
– То есть все попытки правительства обелить теневой сектор обречены на провал? А как же президентская программа – 25 миллионов новых рабочих мест?
– Пойдёт ли самозанятый работник, который стал трудиться, в новую заводскую кабалу? Сильно сомневаюсь. Теперь что касается легализации теневого или серого сектора. Власть наша далеко не глупа, хотя иногда некоторым и кажется иначе. Непосредственно чиновники, а также муниципалы, которые проводят «политику партии в жизнь», прекрасно понимают, что отнять заработный потом и кровью кусок хлеба из семьи самозанятого работника чревато серьёзными проблемами. И не только потому, что в каждой деревне, посёлке, в каждом доме есть неучтённое оружие, но и потому что самозанятый человек – это и предприниматель, и гражданин с активной жизненной позицией. Он не отвиливает от выборов и голосует за нынешнюю стабильность политического и экономического курса. Эти люди – в действительности основа нынешнего режима.
И кто позволит пилить политический сук, на котором сидит? Кто за налогами к нам придёт – от топора погибнет
– Иначе грянет «русский бунт, бессмысленный и беспощадный»? – Такова уникальная особенность русского характера и русской истории. Государство постоянно догоняет и «окормляет» народ государственностью. Народ же, потерпев, разбегается. Государство вновь настигает. Так было в Русском царстве, при Российской империи, при советской власти. Так есть сегодня. Это сформировано тысячелетием противостояния государства и общества, и изменить русский (чувашский, мордовский, чукотский и так далее) менталитет невозможно. Как бы нас ни пытались загнать в угол, люди всегда находят свою нишу. Это неистребимо.
– Почему тогда нам с упорством, достойным лучшего применения, правительство навязывает западные правила игры, которые не приживаются на нашей почве?
– Потому что они читали западные учебники по экономике и политике и не знают российских реалий. В европейском или американском государстве – как на огромной птицефабрике. Все по своим клеточкам. К клеточке подведены корм и вода, насос откачивает навоз, робот делает укол. У нас не так. Тут не только куры, но и лисы, собаки, кошки ходят. И надо выжить. – То есть нас «имеют», а мы только крепчаем? – Эта формулировка очень корреспондирует с известным популяционно-биологическим «законом»: если хочешь уничтожить популяцию – охраняй и лелей её. Если хочешь, чтобы она была жизнеспособной, – посылай испытания. В одном только ХХ веке мы пережили столько кровавых потрясений, сколько не выпадало ни одному обществу на земле.
Но живы. И будем жить.